РАЗГОВОР ПЕРЕД ОТЛЕТОМ В АМЕРИКУ

РАЗГОВОР ПЕРЕД ОТЛЕТОМ В АМЕРИКУ (Диалог Александра Проханова с Павлом Бородиным)
4(373)
Date: 23-01-2001
Американская разведка, осуществившая изощренное выманивание из Москвы П.П. Бородина с последующим его арестом и помещением в бруклинскую тюрьму, использовала повод борьбы с коррупцией для того, чтобы всколыхнуть целый вихрь проблем, накопившихся в России и замурованных в толщу ельцинизма. Нерешаемые, переполняющие больной организм страны, как радиоактивные нуклиды, они опасны тем, что при определенных условиях влекут за собой цепную реакцию крушения, на что, видимо, и рассчитывали американские спецслужбы. Арест Бородина больно бьет по Российско-Белорусскому Союзу. Испытывает на прочность всю связку: Путин—Бородин—Ельцин—"Семья". Является пробным ударом новой американской администрации по престижу России, выявляя ее способность к достойному ответу. Обнажает сложную борьбу российских кланов, один из которых, космополитический, тесно связанный с Еврейским конгрессом, потерпев поражение с "делом Скуратова", ослаблением Лужкова, арестом Гусинского, теперь, опираясь на зарубежную поддержку, берет реванш через арест патриотически настроенного Бородина, воссоздателя имперского Кремля.
Трудно предсказать, чем кончится затеянная американцами провокация. Ясно одно: у них в руках появился рычаг, с помощью которого они могут больно воздействовать на глубинные явления российской внутренней и внешней политики. От дипломатического искусства государственных мужей России, от воли Президента Путина зависит, какой ценой они выбьют у американцев этот рычаг. И долго ли Путин, дав индульгенцию Ельцину и тем самым взяв на себя ответственность за все катастрофическое десятилетие, будет объектом манипуляций самых злых и непримиримых врагов России, перед которыми коррупционер является невинным агнцем.

Александр ПРОХАНОВ. Сама идея Российско-Белорусского союза, этой супергосударственной организации, о которой мы все мечтали, захватила нас всех — и меня лично, и не сомневаюсь, что и вас. Но она каким-то образом проседает, уходит в песок, в туман. И вместо воодушевления складывается уныние, недоверие, раздражение как в Белоруссии, так и в России. Возникает подозрение, что эту драгоценную для народа тему иногда власть взвинчивает для того, чтобы повысить свои очки в общественном сознании. Когда нужда во взвинчивании пропадает, тема опять превращается в пыль. Что за этим? Почему такой странный саботаж?
Павел БОРОДИН. Я думаю, вы задали вопрос действительно не в бровь, а в глаз. Мы привыкли, что в советское время каждое решение Политбюро было эпохальным. Даешь Целину, даешь БАМ — и пожалуйста. Постановили — и реки вспять поворачиваются. Такое сознание есть у нас и сейчас. Вчера жили в отдельных государствах, а завтра решили создать совместное — и все у нас будет унифицировано, все будет общее. Но, к сожалению, это можно сделать только в ходе тяжелой, рутинной и сложной работы. И такая работа идет. Прежде всего надо сблизить экономики России и Белоруссии и выбрать единый путь их развития. Какой? В самой, как писали про нас, запланированной стране — в СССР, составлялось на союзном государственном уровне 400 балансов. И плюс еще 200 балансов отраслевых. В самой либеральной стране мира — в Японии, составляется в год 12 тысяч балансов. Ну, согласитесь, мы были умные такие, советские, такие коммунисты-тоталитаристы, и имели всего 600 балансов, а они, такие рыночники-либералы, и им не лень составлять 12 тысяч балансов. Могу еще привести пример. Аппарат Министерства сельского хозяйства в России человек 400, не больше. Аппарат министерства сельского хозяйства Америки — 12 тысяч человек. Государственное регулирование сельскохозяйственного производства необходимо, и никуда от этого не денешься. И я думаю, то, что сохранена в Белоруссии госрегулируемость в ведущих отраслях экономики, это очень хорошо. То, что сделано у нас в мелком, среднем и отчасти в большом бизнесе, тоже хорошо. Так вот хорошее там и тут надо соединить с помощью нормативно-правовой базы, с помощью законов и, возможно, Конституции союзной. Но эпохальных решений, очевидно, на сей счет не предвидится. Предстоит, повторюсь, очень сложная рутинная работа. Три года мы обсуждали вопросы основополагающие: таможенное единое пространство, единая тарифная политика и единая финансовая система. И, наконец, наш диалог начал давать результаты. Всем стало ясно, что сегодня экономика и Белоруссии, и России завязаны на едином финансово-кредитном ресурсе. И надо вести речь не о том, чтобы подарить Белоруссии, допустим, 100 миллионов долларов для стабилизации белорусского рубля, а о выделении кредитов, средств для инвестиционного фонда и укреплении белорусского платежного средства. Теперь создан единый курс. Если вы помните, было семь курсов белорусских рублей, сейчас один остался. Таким же платежным средством, как белорусский рубль, является и российский рубль. Установлены сроки и переходы на единую валюту. Мало-помалу, но дело двигается.
А. П. Павел Павлович, а нет ли здесь некоего лукавства. Скажем, была бы у России политическая воля, как у Западной Германии, то произошел бы охват всего российско-белорусского пространства в единое государство, и в рамках его соединялись бы экономики, сращивались разрубленные ткани, которые в 91-м году разрубили. Если целесообразность — геостратегическая, политическая, национальная этого союза понятна и доказана, если она не вызывает сомнения ни в Минске, ни в Москве, то все остальное прилагается. А ведь за время, пока мы как бы сватаемся, стремительно меняется европейский континент. Россия стремительно проигрывает везде: на Балканах, в Восточной Европе, в Прибалтике. Мир наших вооружений тает. Почему мы тормозим? Есть ощущение, что либо вставлены какие-то замедлители в урановый котел загоревшийся, тогда, когда провозгласили идею союза, либо в Кремле пропадает сам геостратегический интерес к ней. Рутинная работа идет в Германии, которая реально соединяет экономики двух частей единого государства, а не у нас. Или я ошибаюсь?
П. Б. Думаю, что вы ошибаетесь. В доказательство я хочу привести такой пример. Президент Владимир Владимирович Путин сказал в Монголии: как бы мы ни хотели быть сверхдержавой, нам все равно надо интегрироваться с европейским и всемирным экономическим пространством. Мы живем на одной планете. И какие бы границы мы ни строили, сколько бы ни создавали подводных лодок, ракет, экономики разных стран все равно будут связаны. Где-то растет кукуруза, где-то апельсины, где-то есть металл, где-то — бриллианты. Вам нужно золото, мне бананы. И есть только один способ, как нам жить: надо уметь договориться. Кремль не может потерять геостратегический интерес к союзу с Белоруссией, ибо геополитически он дает огромный выигрыш. Как только у нас речь зашла о транспортном коридоре между Европой, Белоруссией, Россией и Восточной Азией, тут к нам потянулись все сразу. Потянулись прибалты, потянулись японцы. Все прекрасно понимают выгоду от этого коридора. Союз Белоруссии и России — это и дорога к возрождению нашей великой страны, и инструмент сотрудничества с нашими близкими и дальними соседями. Союз создан для того, чтобы дать нам будущее. С этой точки зрения я хочу привести вам такой пример. Бюджет союзного государства очень небольшой: 2 миллиарда 300 миллионов российских рублей. Еще недавно он был 400 миллионов и 200. Казалось бы, эти деньги — кормушка для чиновников. Но все как раз с точностью до наоборот. И мне это очень приятно констатировать. Союзный бюджет — это программы занятости народов Белоруссии и России. Это союзное машиностроение, союзный телевизор, союзное сельскохозяйственное машиностроение. Вот я побывал недавно в Минске, Гродно, Витебске, Великом Новгороде, Санкт-Петербурге, Воронеже на заводах, которые еще недавно стояли. Полностью стояли. Сейчас там люди работают. У них появились надежды на лучшее. Мы делаем прекрасную совместную белорусско-российскую продукцию. Идет кооперация. Идут взаиморасчеты. Вы знаете, что Белоруссия изолирована, и она только по нескольким направлениям торгует с внешним миром. Но в основном с Россией. Так вот, по отчету в деньгах наш товарооборот составляет 7-8 миллиардов долларов, а остальное — бартер, обмен. А задача наша как раз состоит в том, чтобы все было прозрачно, чтобы со всего платились налоги, чтобы не было удобно огромному количеству жуликов и в Белоруссии, и в России, которые сегодня на этих непрозрачных отношениях наживаются. И в связи с этим как раз союзный бюджет очень характерен, он абсолютно прозрачен. Он финансируется казначейством. Причем деньги не просто раздаются, как это было раньше, а выделяются либо на инвестиции — и, соответственно, на увеличение союзной собственности, либо на кредиты, которые надо будет отдавать с процентами. Мы не просто сошлись, повеселились, разошлись. Мы реализуем производственные программы. Программы союзные, что, на мой взгляд, дает основание сказать, что наш союз состоялся, он имеет прекрасное будущее, и я думаю, что к этому союзу многие ныне самостоятельные государства нашей огромной одной страны присоединятся.
А. П. Вы упомянули о проекте транспортного коридора между Европой и Азией через Россию и Белоруссию. Насколько реально осуществление этого проекта. Кто им занимается, кто должен финансировать строительство магистралей от Бреста до Владивостока?
П. Б. Транспортные проблемы — это основополагающие проблемы любого административно-территориального, уже не говоря о государственном образовании. Давайте вспомним депрессию 30-х годов в Америке и в Германии. Как там тогда боролись с безработицей Рузвельт и Гитлер? Через строительство дорог, которое и обеспечивает занятость населения, и обеспечивает экономику необходимой инфраструктурой.
Транспортный же коридор Европа-Азия через наши страны придумал ни Бородин, ни Петров, ни Сидоров. В нем вечная потребность. Она была, есть и будет. Просто пришло время им заниматься. Мы и занимаемся. Есть решение президента России Владимира Владимировича Путина, есть согласие президента Белоруссии Александра Григорьевича Лукашенко, есть поручение Совета министров союзного государства, российского и белорусского правительств, где расписаны обязанности для министерств экономики и транспорта обеих стран, указаны конкретные сроки. Проблема непростая. Речь идет, во-первых, о внебюджетных источниках финансирования и не о миллионах, а о миллиардах, сотнях миллиардах долларов. И для того, чтобы этот проект совершился, нужно много иных политических решений, в том числе и закон о земле. И я думаю, что все равно сегодня или завтра, но вопрос о транспортном коридоре Европа-Беларусь-Россия-Юго-Восточная Азия-Средняя Азия все равно будет решен. В любом случае это сегодня один из самых надежных источников будущих жителей нашей огромной страны, которая по-разному называлась: Российская империя, потом РСФСР, потом СССР, потом СНГ, но все равно у нас одна страна, и никуда мы не денемся. Об этом все люди говорят, где бы я ни бывал: и в Армении, и в Грузии, и в Азербайджане, и в Средней Азии, и в Казахстане. И в Прибалтике, между прочим. Я очень часто встречаюсь после декларации о транспортном коридоре с людьми из Прибалтики. Они понимают, что страна у нас одна, и транспортные проблемы, транспортные коридоры — это не только автострады и железные дороги, это энергосистемы, это коммуникационные системы, это все равно наше ближайшее будущее. Кто проект транспортного коридора будет претворять в жизнь? Я думаю, что год, два уйдет на подготовку документации и переговоры с инвесторами — крупнейшими корпорациями Германии, Великобритании, Франции и Италии, которые отчетливо понимают, что, к сожалению, и Суэцкий канал, и морские перевозки не могут удовлетворить мировые транспортные потребности. И потому транспортный коридор по Белоруссии и России очень перспективен.
Переговоры с инвесторами ведет постоянный комитет союза России и Белоруссии, ведут министерства транспорта обоих государств, вопрос очень сложный. Этот вопрос в постсоветское время неоднократно поднимался. В 1998 году на встрече Коля, Ширака и Ельцина. Но тогда не нашли денег. Сейчас обстановка изменилась. Давайте возьмем Европу и Америку. 80 процентов перевозок — это автомобильные перевозки, 17 — железнодорожные, только 3 процента — морской транспорт. На 3 процента морского транспорта между Европой и Юго-Восточной Азией приходится 250 миллиардов долларов. А между Европой и всей Азией — 600 миллиардов долларов. Еще недавно перевозки исчислялись сотнями миллионов долларов, а сегодня миллиардами. Так что еще раз повторяю, что за транспортным коридором большое будущее, и с деньгами, я думаю, проблем не возникнет.
А. П. Павел Павлович, два слова о вашей нынешней работе. По сути, вы как бы являетесь той коновязью, к которой сейчас привязан и русский конь, и белорусский конь. В одном лице вы являетесь как бы и председателем союзного Совета Министров, еще не существующего, и как бы президентом, еще не избранным. Вы занимаетесь сейчас строительством. Когда, скажем, строят атомную станцию или завод, есть начальник строительства. Когда объект построен, он передает его в руки директору или хозяину производства. В чем смысл вашей деятельности, в чем ваша миссия политическая, экономическая и Бог знает какая?
П. Б. Ну, во-первых, я не квазипрезидент и не квазипремьер-министр. У Союза есть председатель правительства Касьянов Михаил Михайлович, есть председатель Высшего государственного совета Лукашенко Александр Григорьевич. Постоянный комитет — это рабочая рука госсовета Союза Белоруссии и России и Совмина нашего союзного государства. Мы не надправительственная, не надгосударственная структура, мы структура координирующая. Мы создаем рабочие группы министерств и ведомств, мы проводим оперативно-технические совещания, мы ведем организационную работу. Мы своеобразный аппарат, который занимается унификацией и нормативно-правовой базы, и экономической базы, и решением единых экономических проблем. И в основном наша деятельность — это экономика, экономика и экономика. 23 вопроса и 23 вопроса по экономике. Мы рабочий орган будущего Союза. Мы своеобразный аппарат Высшего государственного совета, я — руководитель этого аппарата, но никакой ни квазипрезидент и премьер-министр.
А. П. А скажите, военные аспекты, с которыми вы сталкиваетесь, они проходят более-менее гладко? Мы через Белоруссию укрепляем свой западный фланг?
П. Б. Россия имеет достаточно мощную армию в сравнении с армией Белоруссии. И я не думаю, что вдруг мы в Белоруссии разместим какую-то военную группировку, так как на своей территории свои войска сокращаем. Но Союз позволяет решать мобилизационные вопросы в случае различных катастроф или, скажем, энергетического кризиса. То есть когда необходимо выработать комплекс мер по мобилизации всех наших мощностей.
А. П. Я знаю и чувствую, что вы психолог. Вы видите не только волевые и деловые качества людей, но и их внутренние психологические черты вам, мне кажется, понятны. В соединении двух государств психологическая совместимость президентов двух государств — это же не последний момент. Поскольку государства так трудно сближаются, успех во многом связан с взаимоотношением лидеров. Вот вы были очень близки к Ельцину. Сейчас вы имеете возможность видеть своего недавнего помощника Путина в лице президента. Как строятся психологически отношения между Лукашенко и нашим новым президентом?
П. Б. Во-первых, Путин не был моим помощником. Мы работали в одной структуре — ни больше ни меньше. Он ведал в управделами президента зарубежной собственностью. А это — огромный участок работы и вел он ее довольно успешно. Наша недипломатичная собственность есть в 78 странах мира. Но только в 5 странах она была оформлена. Путин в течение года практически во всех странах мира собственность оформил. То есть проделал действительно колоссальную работу. Я это говорю не потому, что он президент. Ну а теперь по сути вашего вопроса. Я считаю, что психологически вполне совместимы и президент Белоруссии, и президент Российской Федерации. Оба они умеют договориться. А это, еще раз напомню — единственный способ нормально жить в любом союзе. Вы правильно сказали: чтобы объединить государства, надо иметь желание. Думаю, наши президенты как раз желают этого, понимая, что союз Белоруссии и России очень выгоден их народам. Вот, согласитесь, три года Ельцин и Лукашенко были большими друзьями, и три года не могли договориться даже о едином платежном средстве. А сейчас мы договорились по многим проблемам. Здесь проявилась политическая воля президентов. Умение и желание строить союз — весьма характерны и для Лукашенко, и для Путина. А это как раз и есть основа развития нашего союзного государства. Для меня это очевидно и очень приятно.
А. П. Национальное чувство, национальное самосознание народов — это, с одной стороны, такая абсолютно открытая, мощная и неподдающаяся истреблению сила, а с другой стороны, это очень хрупкая, ранимая и поддающаяся манипулированию субстанция. С провозглашением идеи соединения Белоруссии с Россией у нас возникло ощущение единого поля русско-белорусского: соединились опять народы-братья — и не на эмоциональном уровне, а на политическом. Но на протяжении последних лет какие-то силы постоянно травмируют национальное чувство белорусов и русских. Постоянно вводят, как через капельницу, капельки яда, которые отравляют нашу братскую радость. По-вашему, кому именно в Белоруссии и у нас невыгоден союз? Кто выполняет либо внутренний корпоративный заказ, либо какой-то глобальный заказ и вносит фальшивые интонации в наши отношения?
П. Б. Союз поперек горла только кастам жуликов, которые не прочь развалить экономику и Российской Федерации, и Белоруссии. Жулики эти и местные, и международные. Причем их огромное количество. Им нужно сохранить в отношениях наших стран бартер, дисконты, проценты. А это невыгодно ни народам, ни государствам, ибо теневая экономика подрывает налоговую базу и мешает поднять проблемы социальные — здравоохранение, просвещение, культуру, и проблемы оборонные. Эта теневая экономика, к сожалению, сегодня довлеет. Как может быть так, что белорусский трактор, хороший трактор при себестоимости 12 тысяч долларов продавался бы за 6 тысяч? Значит, кто-то за это что-то имеет. Такие ножницы в ценах очень выгодны не президентам и не правительствам, а корпорациям финансистов и промышленников, которые оседлали теневые товарные потоки. Мы же хотим сделать экономику открытой, прозрачной, чтобы прежде всего народы почувствовали, что о них есть забота. А она только тогда возможна, когда собирают правильно налоги — и вовремя, и в крупных размерах. Вот тут я считаю, что наш союз — уникальная возможность для этого.
А. П. Какие бы вы назвали проекты крупные экономические, куда Москва и Минск вовлекаются, на что делают ставку в реальной экономической интеграции?
П. Б. Первое, безусловно, это машиностроение. Совместная программа ярославского моторостроительного завода и МАЗа — это великолепные тягачи для нашего огромного пространства. И вообще, машиностроение, которое развивалось значительно в советское время, одно из самых перспективных направление для наших стран. Вторая программа — это союзный телевизор. В Советском Союзе мы производили в год 12 миллионов телевизоров. Сегодня вместе с Белоруссией 500 тысяч производим. Далее, программа сельскохозяйственной экономики. Отрадно, что в последнее время мы упор делаем на чисто производственную работу. С этой точки зрения есть 6-7 программ, которые дадут работу и зарплату миллионам наших граждан.
А. П. Теперь, Павел Павлович, такой вопрос. В первый раз, когда мы с вами встречались, был пик атаки на вас со стороны либеральных СМИ по поводу всех так называемых коррупционных скандалов. Мой личный опыт мне говорит, что когда над тобой нависает опасность, когда возникает какой-то негативный социальный фон (в моей жизни оппозиционного газетчика много бывало таких моментов), заставить себя работать, да еще продуктивно, почти невозможно. Все время тебя что-то гнетет, как будто тебе на голову сел ястреб и все время тебя долбит, когтит. Вот я не представляю, как вы все эти годы сохраняете форму: и физическую, и моральную, и работаете?
П. Б. Ну почему я в такой хорошей рабочей форме нахожусь в свои 54 года? Я был и штукатуром, и маляром, и грузчиком, и механиком, и токарем, и слесарем. Я с шести лет всю свою жизнь работаю. Для меня образ жизни — работа. Что же касается вех этих коррупционных скандалов, к сожалению, они имеют политический окрас. Был наезд не на меня, а на Ельцина. Все почему-то считали, что я являюсь кассиром, казначеем президента. Я работал управделами главы Российской Федерации. Мы обслуживали все высшие федеральные органы власти. И я даже многих из тех, кому подписывал ордера на квартиры и дачи, в лицо не знал. Никакого отношения управление делами президента к семье Бориса Николаевича не имело. Если я виноват, я готов понести наказание соответствующее. Если нет, то, уверяю вас, обязательно в свое время подам в суд на те печатные издания, которые травили меня. Я читал запросы на мой счет в Государственную прокуратуру. Там нигде не говорится, что я преступник. Там пишут: "не могли бы вы сообщить, не могли бы вы то или это". Я внутри спокоен. Конечно, скандалы доставляют массу проблем чисто семейных, потому что семья волнуется, переживает. Но в принципе я совершенно спокоен. Многие мои обвинители путают элементарные понятия, не понимают разницы между риэлторской деятельностью и финансовой. Ну как я целому отделу большой газеты, которая дала материал, буду объяснять, что это совершенно разные вещи? И как можно объяснять, что РАО ЕЭС, которая деньги направляла в Министерство финансов Российской Федерации, которое нам выделяло согласно представленным документам средства на реконструкцию Кремля, никакого отношения ко мне не имеет? Как это можно объяснить людям, которые получают колоссальные деньги, чтобы выполнить политический заказ? Ну покажите мне мои деньги, я с удовольствием поделюсь со всеми. Так что я совершенно спокойно относился и отношусь к псевдоразоблачениям. Да, я не бедный человек. Когда в Советском Союзе хорошая зарплата равнялась 125 рублям, я получал две с половиной тысячи, работая на Крайнем Севере. Но я и не богатый в понятии олигархов. Согласитесь, два с половиной года ведется следствие по так называемому кремлевскому делу, я три раза был в прокуратуре — и там могли убедиться, что я в своей деятельности давал только огромную экономию государству.
А. П. У вас яркая жизнь. Какие вы могли бы записать за собой крупные деяния? Это якутский ваш период, это работа в президентской администрации, когда вы богатейший советский комплекс не дали приватизировать, сохранили его как некое целостное, принадлежащее нам как государству, а не корпорациям. Это белорусское ваше поприще?
П. Б. Я понимаю, что ваша газета не очень любит Ельцина. Но я с этим человеком пробыл 7 лет, рядом и мне лично он дал свободу, свободу работать так, как я хотел и умел. Вот представьте меня, мальчонку из многодетной семьи, который ходил в женских кофточках, в женских шароварах практически до окончания школы. Донашивал одежду старших сестер — братьев не было. И пальто мне перешивали из женской одежды. Из своих 54 лет 17 лет я прожил в Туве, 20 — в Якутии. И вдруг я попал в Москву и здесь развернул стройку свыше 340 объектов федерального значения. Это и Кремль, и реконструкция Дома правительства, и зданий Госдумы, Совета Федерации, Счетной палаты, всех резиденций в Подмосковье. Недавно один большой олигарх, который знает, когда будет конец света, побывал в Ватутенках и говорит: "Это что, в настоящее время построили?" Он считает, что в настоящее время только воровать можно. Я не принадлежу ни к какой группировке: ни к екатеринбургской, ни к санкт-петербургской, ни к московской. И вот я, человек Якутска, без денег взялся и организовал масштабное дело. Я вам могу дать маленький отчет для вашей газеты. Когда меня назначили управделами, мы обслуживали администрацию правительственную, у нас работали 12 тысяч человек. И три миллиона долларов на зарубежные полеты были огромной проблемой. Когда я ушел, непосредственно в управделами 200 с лишним фирм работали, а это 100 тысяч человек. Еще около 50 тысяч — это строители, связисты, которые также на нас работали. И годовой оборот у меня был порядка двух с половиной миллиарда долларов. Оборот, не бюджет. Бюджет составлял малую-малую толику. Мы делали инвестиционные проекты, брали кредиты. Сами брали и сами отдавали. Кремль мы сделали под Россию, под ее культуру. Россия всегда жила красотой, она всегда жила прекрасным. Я делал все от души, по сердцу.
А. П. Я любовался восхитительным интерьером, когда вы нас водили по Кремлю, я видел изумительные "Ватутенки", которые вы создали на пустырях. Но я слышу сейчас: мы топим космический Кремль, наш небесный храм Христа Спасителя, мы будем его заваливать, как тушу мертвую. Вы как государственник, как русский человек испытываете тревогу от этого, печаль, тоску? Когда я встречаю друзей-академиков, которые еще 15 лет назад были элегантными и шили себе смокинги, а теперь они нашли вашу детскую женскую кофточку и ходят в ней, у меня сердце обливается кровью…
П. Б. Я на это могу сказать: ищите бородиных, ставьте их на ключевые посты. Тогда все будет в порядке. Вы понимаете, я не имею в виду конкретно Бородина Павла Павловича. Многие наши проблемы сегодня от того, что человек из торговли цветами попадал в вице-премьеры, что другой деятель, которому поручалось готовить программу перспективного развития России, ничего в своей жизни не создал и подивить народ мог только белыми штанами на официальной встрече в аэропорту высокого гостя. Надо, чтобы управляли нами те, кто прошли все уровни управления, кто был бит и выстоял. Тогда будут у нас победы.
А. П. И последнее. В ходе январского визита белорусского президента в Москву многие проблемы, которые мы затрагивали, перешли из теоретической в практическую плоскость. Союз крепнет. И вы как госсекретерь союзного государства получили официальное приглашение на инаугурацию нового президента США. Но за пределами России все еще тлеют угольки дела “Мабетекс” и “Мерката-Трейдинг”. Вас это не тревожит?
П. Б. Пусть это тревожит людей, которым еще предстоит ответить за клевету в мой адрес.