ДВОЙНОЕ ДНО ЛИБЕРАЛИЗМА

ДВОЙНОЕ ДНО ЛИБЕРАЛИЗМА
2(371)
Date: 9-01-2001
ЗА ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ в России сказано немало слов о необходимости усиления государственного регулирования экономики. В то же время МВФ, Всемирный банк, американские советники и консультанты продолжают навязывать правительству РФ различные схемы дальнейшей либерализации и приватизации, выполнение которых становится необходимым условием для предоставления новых кредитов и оказания других видов так называемой финансовой помощи. Похоже, их основной целью является полное устранение наших государственных институтов от контроля за экономическими процессами, а также дробление российской промышленности, в том числе ВПК, добывающих отраслей, энергетики и средств связи. Более того, подобные идеи еще определяют в целом политику Кремля, в том числе политику кадровую.
Каковы же перспективы такой “американской помощи”? Обратимся к очевидной исторической аналогии. США. 1932 год. “Великая депрессия” в самом разгаре. Промышленное производство резко сократилось, в стране свыше пятнадцати миллионов безработных, фермеры задумываются о том, стоит ли вспахивать землю и работать над будущим урожаем. Жизненный уровень снизился втрое, из страны бежит капитал, экспорт находится на самой нижней планке, неудержимо разрастается криминальное сообщество. Чтобы выплачивать заработную плату, некоторые штаты начинают печатать собственные деньги.
Что можно предпринять в этой катастрофической ситуации? Бывший президент Гувер советует своему преемнику, относительно молодому Франклину Рузвельту, проделать следующее:
– добиться сбалансированного бюджета;
– любыми путями “задушить” инфляцию;
– сохранить стабильный доллар.
Гувер был уверен, что иной курс погубит страну. И его каноны вполне соответствуют современным инструкциям МВФ для стран “третьего мира” и России в частности: сбалансированный бюджет обязателен, главный враг — инфляция, а стабильный доллар и желательно пожестче привязанный к нему рубль — величайшее благо.
Но, к счастью для Америки, Рузвельт отнесся к рекомендациям Гувера с меньшим доверием, чем граждане России — к обещаниям Ельцина, Гайдара и Чубайса. Его действия были высшим проявлением американского прагматизма. Ни одна идея, ни один курс не были для него “священными”, если не давали позитивного эффекта. Он менял свои программы действий немедленно, если становилась очевидной их ошибочность, пробовал самые различные меры: прямое государственное финансирование, систему общественных работ и т.д. “Люди должны иметь мужество искать средство собственного спасения. Не важно, что может стать этим средством”. Его терпеливое экспериментирование не имело ничего общего с жестким (а в России — и весьма жестоким) стремлением изменить всё и вся немедленно, сейчас же. Здравый смысл и воля — вот формула успехов Рузвельта, позволившая ему стать величайшим американским президентом ХХ века.
Чего он никогда не допускал — это пессимистического ничегонеделания и, говоря словами товарища Сталина, “головокружения от успехов”. Речь шла о благополучии миллионов американцев, пострадавших от экономических неурядиц, и слова президента Рузвельта не расходились с его делами. “Если голодная смерть и жестокая нужда части наших граждан делают необходимыми дополнительные расходы, которые разбалансируют наш бюджет, я не поколеблюсь сказать американскому народу всю правду и попросить его выделить дополнительные средства”.
Рузвельт назначил главой Администрации гражданских работ малоизвестного тогда нью-йоркца Гарри Гопкинса, объявившего своей целью “сделать так, чтобы люди не умирали от голода”. Гопкинс привлек внимание Рузвельта тем, что не хотел заниматься простой благотворительностью. “Люди без работы теряют достоинство”,— считал он. Было создано, профинансировано и реализовано более тридцати тысяч проектов по всей стране. Вчерашние безработные строили мосты, стадионы, аэропорты. За десять лет Администрация проложила десятую часть всех новых дорог в Америке, треть всех новых больниц, две трети новых школ. Не перечислить всего того, что за короткий срок украсило Америку, сделало ее нынешней, современной. И сегодня всякий, кто проезжает под Гудзоном по туннелю Линкольна или по мосту, соединяющему Манхэттен с Лонг-Айлендом, всякий, кто видит здание золотохранилища США в Форт-Ноксе, вспоминает трудовой пыл Администрации. И всё это обошлось в 20 миллиардов долларов — меньше, чем США предоставила по ленд-лизу Великобритании в годы Второй мировой войны. И меньше, чем получила Россия от МВФ за годы “рыночных реформ”.
ВЫЙДЯ ИЗ ВОЙНЫ ОКРЕПШИМИ И БОГАТЫМИ, США долгое время были непререкаемым лидером Западного мира, и, разумеется, эта роль пришлась янки по вкусу. Но Советский Союз стремительно сокращал отставание от Америки по всем направлениям развития. Это касалось не только атомных проектов. Настоящий шок наступил в 1957 году, когда СССР вывел на орбиту первый искусственный спутник Земли. А в 1961 году в космос полетел первый человек — советский офицер Юрий Гагарин. Пытаясь понять, как подобное стало возможным, американцы перерыли все старые газеты и технические журналы на русском языке. И нашли много нового для себя даже в таком издании, как “Сделай сам”.
Еще одним важнейшим фактором, повлиявшим на американское общество, стал “японский вызов”. Дело заключалось не просто в том, что США стабильно отставали от Японии в темпах роста ВВП и производительности труда, прирост которой в США сократился с 2,6% в первой половине 70-х годов до 0,9% в первой половине 80-х годов. Куда значительнее были социальные и внешнеполитические последствия, порождаемые либерально-спекулятивной моделью “биржевого капитализма”. Внутри Америки бедность, нищета, бездомность, преступность приобретали такие масштабы, что подрывали устои стабильности общества, низводя престиж производительного труда до опасной черты асоциального. Кроме того, обозначилась угроза потери ключевых позиций на международных рынках. На фоне тогдашних достижений Японии такая ситуация воспринималась как нетерпимая.
Осознав значимость советского и японского опыта, США предприняли беспрецедентную трансформацию своей экономической модели, которая была централизованно переориентирована на новые целевые приоритеты. Эти приоритеты были закреплены специальным законодательным актом с красноречивым названием “Полная занятость и сбалансированный рост экономики”, предусматривающим строгие административные, организационные и финансово-бюджетные обязательства государственной власти, которая приняла на себя ответственность за обеспечение и реализацию установленных макроэкономических программ. То есть начиная с 80-х годов в США было законодательно покончено с принципом свободной рыночной экономики (laissez-faire): правящая администрация обязана регулировать экономические процессы и отвечать перед конгрессом в случае неадекватности или недостаточной эффективности таких регулятивных воздействий.
Приведем некоторые дополнительные доказательства того, что на деле в Соединенных Штатах господствует жесткое государственное регулирование экономики и торговли. Согласно постулатам либеральных доктрин, безработица в целом является естественным и даже положительным явлением, поскольку содействует снижению инфляции, служит своеобразным кнутом для мотивации труда, облегчает структурную модернизацию производства и т.д. Иные представления рассматривались как посягательство на устои свободного предпринимательства и “открытого общества”. Теперь же безработица признана явлением, несовместимым с национальными приоритетами США, связанные с ней издержки экономики и общества перечислены в бескомпромиссных формулировках констатирующего раздела закона:
“Конгресс приходит к заключению, что Нация страдает от безработицы и неполной занятости, достигших существенных масштабов, от неиспользования производственных ресурсов, высоких темпов инфляции и недостаточного роста производительности труда в течение значительного периода времени, и это влечет за собой многочисленные экономические и социальные издержки. Эти издержки проявляются в следующем:
1 – Нация лишена полного снабжения товарами и услугами, полного использования трудовых и финансовых ресурсов и соответствующего увеличения экономического благополучия, которое было бы достигнуто, если бы были созданы условия действительно полной занятости, роста производства и реального дохода, сбалансированного экономического роста, сбалансированного федерального бюджета и эффективного контроля над инфляцией;
2 – объем производства товаров и услуг недостаточен для удовлетворения неотложных национальных приоритетов;
3 – работники лишены гарантий сохранения рабочих мест, доходов, повышения квалификации, а также производительности, необходимых для поддержания и повышения своего жизненного уровня;
4 – торговля и промышленность лишены производства, торговой сети, притока капиталов и производительности, необходимых для поддержания надлежащего уровня доходов, осуществления новых инвестиций, создания рабочих мест, обеспечения конкурентоспособности на международном рынке и содействия удовлетворению экономических потребностей общества. Названные проблемы особенно остры в сфере мелкого предпринимательства. Изменения в торговых циклах и низкий уровень показателей функционирования экономики наносят мелкому предпринимательству значительно больший ущерб, чем крупному, так как у мелких предпринимателей меньше наличных ресурсов, меньше доступа к ресурсам, позволяющим справляться с общенациональными экономическими трудностями. Упадок мелких предприятий влечет усиление безработицы из-за снижения количества рабочих мест, а также инфляции — из-за ослабления конкуренции;
5 – безработица создает для многих семей социальные, психологические и физиологические издержки, включая разрыв семейных связей, утрату личного достоинства и самоуважения, обострение физических и психологических заболеваний, алкоголизм и наркоманию, преступность и социальные конфликты (этот пятый пункт стоило бы в виде огромного транспаранта повесить со всех сторон на стены Кремля, чтобы власть имущие не могли проникнуть вовнутрь, не прочитав эти слова);
6 – федеральный бюджет, бюджеты штатов, а также местные бюджеты подрываются дефицитами, вызываемыми недостаточностью налоговых поступлений и увеличением расходов на пособия по безработице, социальную помощь и иные виды услуг, связанных с упадком в экономической жизни и осуществляемых в таких сферах, как уголовная юстиция, борьба с алкоголизмом и наркоманией, поддержание физического и душевного здоровья”.
От либерализма отошли и еще по одному важному пункту — что именно подлежит регулированию. Как известно, либеральными доктринами “оправдывается” максимальное ограничение государственного вмешательства, в связи с чем неолибералы-монетаристы считают достаточным манипулирование объемом и структурой денежной массы, налоговыми и банковскими ставками. И до 80-х годов в США не хотели даже слышать о какой-либо общефедеральной промышленной политике с планированием и межотраслевой координацией экономики. Но когда задачи динамичной структурной перестройки потребовали увеличить долю чистого накопления и эффективность капиталовложений в наукоемкие сектора экономики (вспомним рейгановскую программу “звездных войн”), бессилие монетаризма стало совершенно очевидным. В том же законодательном акте, утвержденном Конгрессом США, говорится: “совокупные финансовые и налоговые меры сами по себе не обеспечивают полной занятости и полного производства, увеличения реальных доходов, сбалансированного роста, сбалансированного федерального бюджета, надлежащего роста производительности труда и соответствующего учета национальных приоритетов, достижения лучшего торгового баланса и разумной стабильности цен, и должны быть поэтому дополнены другими мерами, предназначенными для достижения этих целей”.
Иными словами, одних только монетарных мер для действенного макроэкономического регулирования недостаточно, они должны быть дополнены немонетарными. Признав это обстоятельство, Конгресс США отнес к числу последних:
– структурную хозяйственную политику и хозяйственные программы, включая регламентацию ресурсных ограничений;
– противоцикличные мероприятия по вопросам занятости;
– координацию экономической деятельности;
– мероприятия и программы по обеспечению работой молодежи;
– профессиональное обучение, консультации, разработку проектов занятости;
– совершенствование системы материального поощрения занятых.
Указанные направления соответствуют рекомендациям не либеральной, а регулятивной экономической теории. Именно в рамках последней установлено: темп роста совокупного конечного продукта прямо пропорционален двум составляющим: норме эффективности инвестиций и доле накопления, однако сокращается пропорционально уровню инфляции. Соответственно, промышленная политика может считаться полноценной при условии, если действенно влияет на все три ключевых фактора расширенного воспроизводства: величину чистого накопления, эффективность инвестиций и степень инфляции.
Приведенные установки Конгресса США еще не укладываются в строго определенную промышленную политику, потому что нет главного фактора, связывающего их в единое целое,— макроэкономического планирования. Вместо планирования Конгресс избрал весьма детальную регламентацию обязанностей правящей администрации по обеспечению сбалансированного экономического роста. В том числе Конгресс установил свое право “требовать от Президента инициатив”, нацеленных на разработку дополнительных программ и мероприятий в объеме, достаточном для решения задач по обеспечению сбалансированного роста экономики, включая многие жизненно важные для страны направления. Притом, как особо оговорено, все эти программы и направления хозяйственных мероприятий подлежат включению в доклад об экономике.
Для взаимодействия при разработке и реализации экономической политики двух ветвей власти: законодательной и исполнительной,— учрежден Совместный экономический комитет, наделенный полномочиями по определению не только краткосрочных, но и перспективных направлений экономической политики, которые обобщаются в специальном докладе Конгрессу США. Такой доклад содержит, по сути, концепцию и ключевые параметры планово-индикативного характера. Напомним, индикативное регулирование предусматривает воздействие государства на производство при помощи таких немонетарных рычагов, как государственные инвестиции, государственные заказы частному и коллективному сектору, государственные кредиты и государственное прогнозирование развития экономики.
“Хотя частные предпринимательские фирмы остаются основными источниками капиталовложений, инвестиционная деятельность властей должна играть важную роль в определении уровней производства, занятости и производительности, а также в достижении иных общенациональных целей”. Это положение признает необходимость увеличения инвестиционного значения общегосударственного бюджета. Иными словами, здесь отражено растущее значение централизации совокупного фонда производственных инвестиций и необходимость их распределения на основе программ, скооординированных целями полной занятости и сбалансированного экономического роста.
Еще раз отмечается, что “полная занятость и производство, увеличение реальных доходов, сбалансированный рост, сбалансированный федеральный бюджет, надлежащий рост производительности труда, должное внимание национальным приоритетам, достижение лучшего торгового баланса путем увеличения экспорта и улучшения международной конкурентоспособности сельского хозяйства, торговли и промышленности, а также разумная стабильность цен являются важными национальными задачами, решение которых будет содействовать экономическому благополучию и благосостоянию всех граждан страны”. Понятно, что “надлежащий рост производительности труда” адекватен надлежащей эффективности капитальных вложений, а “разумная стабильность цен” — низкой, а в перспективе и “нулевой” инфляции. Отдельный раздел посвящен необходимости высокого и непрерывного роста капиталообразования.
Так или иначе, в качестве объекта государственного регулирования в данном законе указаны все три важнейших фактора расширенного воспроизводства: накопление, его эффективность, сбалансированность товарной и денежной массы. Каждый из них не откликается на монетаристское воздействие, сколь бы длительным и сильным оно ни было. Но и порознь регулировать эти факторы непродуктивно, поскольку в таком случае утрачивается эффект координации. Между тем, в данном законе они рассматриваются именно порознь, что не позволяет рассматривать его как непротиворечивый и последовательный акт.
В отличие от Японии, которая более полувека применяет макроэкономическое планирование и обязана ему своими главными успехами, США в отношении этого механизма всё еще колеблются, хотя на практике неуклонно приближаются к его введению. Это весьма показательный момент, поскольку наглядно демонстрирует, как сложно дается отказ от укоренившихся догм и мифов “свободной рыночной экономики”. В целом же, касаясь экономической стратегии США периода 80-х—90-х годов, недостаточно ограничиться признанием факта, что предпринятая ими смена приоритетов привела к значительному (порядка 40-50%) росту конкурентоспособности американской экономики. Не менее важным слагаемым этого результата стало распространение неолиберальных экономических моделей на другие страны мира при помощи международных финансовых институтов и целенаправленной внешней политики.
ЛИБЕРАЛИЗМ НА ЭКСПОРТ, а целевое макроэкономическое регулирование для себя — таков едва ли не самый главный из “двойных стандартов”, исповедуемых США с начала 80-х годов. От остального мира США требуют максимальной открытости и “прозрачности” экономики, денационализации, децентрализации, дерегулирования, внутри же собственных границ выстраивают модель всё более централизованной и регулируемой экономики. В частности, немалое давление было оказано на Японию с тем, чтобы сделать японский рынок более открытым для США, а главное — повысить роль фондовой биржи как регулятора движения капиталов. В результате в Японии к концу 80-х годов образовался вначале небольшой отток инвестиций из производственного сектора в спекулятивный, а затем спекулятивные операции разрослилсь настолько, что сформировалась своего рода параллельная экономика, которую японские экономисты сами стали называть “дутой”. Еще более резкие черты “двойного стандарта” можно наблюдать в зависимой от США Латинской Америке.
По существу, это весьма опасная стратегия, направленная на создание и удержание однополюсного мира. Между тем, он стал крупным препятствием на пути прогресса мирового хозяйства. Чтобы человечество могло выйти на новый технологический уровень, макроэкономическое регулирование должно стать достоянием всех стран мира, а не только единственной “сверхдержавы”. Странно, что наши ученые до сих пор не обратили должного внимания на этот факт. Создается впечатление, что в России на него сознательно закрывают глаза.
Более того, наши монетаристы, либерал-реформаторы не просто бездумно конспектировали мысли своих учителей, западных экономистов, прежде всего “чикагской школы”, о свободне торговли, борьбе с инфляцией посредством финансовых механизмов (сжатие денежной массы), бюджетном дефиците, долгах и т.д. Они навязали эти “новшества” огромной стране, причем такими методами “шоковой терапии”, что достигнутые результаты шокировали даже их учителей и наставников.
Проведение ускоренной массовой приватизации без необходимого экономико-финансового обоснования правительство объясняло следующими соображениями, которые были названы главными ее целями:
– повышение эффективности российской экономики в целом и деятельности отдельных предприятий;
– формирование широкого слоя частных собственников и содействие процессу образования стратегических частных собственников;
– привлечение в производство инвестиций, в том числе иностранных;
– социальная защита населения и развитие объектов социальной инфраструктуры за счет средств, поступающих от приватизации;
— содействие финансовой стабилизации в Российской Федерации;
– создание конкурентной рыночной среды и демонополизация народного хозяйства.
А вот как оценивала “достижения реформ” Федеральная Счетная палата в 1998 году, еще до пресловутого дефолта:
“Ни одна из объявленных Правительством Российской Федерации целей приватизации не была достигнута. Заявленные цели были подменены политической необходимостью ускоренного преобразования государственной собственности в частную. Приватизация обеспечивала решение политических задач изменения общественного устройства России, т.е. преследовала не финансово-экономические, а политические цели.
Не достигнуто повышение эффективности российской экономики и отдельных предприятий. Реальный сектор экономики находится в депрессивном состоянии. Удельный вес товаров в структуре производства ВВП продолжает снижаться. Продолжается снижение объемов производства в ряде отраслей перерабатывающей промышленности, производящей продукцию с высокой долей добавленной стоимости, что приводит к снижению налогооблагаемой базы и сокращению доходов федерального бюджета. В 1997 году рентабельность промышленности сократилась до 7%, а доля убыточных предприятий в производственной сфере достигла 50%.
В результате приватизации не обеспечено привлечение в производство инвестиций. Продолжается кризис в инвестиционной сфере, являющейся ключевой в обеспечении экономического роста. Всего, начиная с 1992 года, инвестиции в основной капитал снизились в 4 раза...
Не сформирован широкий слой частных собственников. Проведенные Счетной палатой проверки продаж федеральной собственности показали, что покупателями крупных объектов, имеющих ключевое значение для развития российской экономики, являлись несколько финансовых групп. Продолжалась концентрация приватизированной государственной собственности в их руках. В то же время на вторичном рынке активно проводится скупка акций у держателей мелких пакетов акций. Не сформирована конкурентная среда, не созданы условиядля эффективного функционирования товарных, финансовых и иных рынков”.
Необходимо отметить, что правительство РФ проводит политику приватизации в строгом соответствии с рекомендациями МВФ, обеспечивая равные возможности по участию в индивидуальных проектах для отечественных и иностранных покупателей,— без учета сложившихся производственных связей. Более того, если МВФ предписывал правительству строго ограничить использование схем доверительного управления госсобственностью и осуществить продажу принадлежащих государству пакетов акций не менее 550 компаний, то нынешний президент РФ В.В.Путин в ноябре 1999 года обязался приватизировать практически всю госсобственность — пакеты акций более чем одиннадцати тысяч российских предприятий. Даже если это было единственно возможным выигрышным ходом в битве за Кремль, по таким обязательствам неминуемо приходится платить. Вдобавок, результаты проверок, проведенных Счетной палатой по итогам приватизационных конкурсов, свидетельствуют о массовой, почти повсеместной практике нарушений законодательства должностными лицами органов приватизации, что повлекло за собой значительный ущерб для страны.
По нашему мнению, нет смысла обнародовать какую-либо конкретную программу восстановления отечественной экономики, пока все три “ветви” нашей власти: законодательная, исполнительная, судебная,— не дадут ответа (для начала хотя бы самим себе) на следующие вопросы:
— Почему руководители Российской Федерации в 1991-92 гг. выбрали как образец отвергнутую США модель реформ?
— Какими оказались для России последствия этого просчета по незнанию или сознательно допущенной “ошибки”?
— Считают ли представители этих ветвей власти необходимым внести коррективы в систему управления государством и обществом, чтобы вернуть утраченное доверие народа?