К 150-летию Максима Горького
………………………………………
ВАСИЛИЙ Ш А Х О В
1.«…наступают времена Горького».
«…Наступают времена М. Горького, бодрейшего из
бодрых, и вместе с ними наблюдается падение на
хандру…»
Леонид А н д р е е в
«Художник - это человек, который умеет разработать свои личные - субъективные - впечатления, найти в них общезначимое - объективное - и который умеет дать своим представлениям свои формы…»
Из письма М. Горького К. Станиславскому
«Есть Россия молодая и старая… У последней… нет
больше ни сегодня, ни завтра… Молодая Россия - вся в будущем. Быть может, сегодня у неё пасмурно, но она постоянно чувствует свое завтра. Книгу новой русской истории напишет демократия, и некоторые листы этой книги уже пишутся…»
М. Г о р ь к и й ( «Киевская мысль», 1914, 1 июня)
… Заговорили о Подстепье, о Доне, Воронеже… Алексей Пешков
«заглядывал» в эти места. Совсем рядом с плехановской Гудаловкой - Грязи,
Добринка. Осенью 1888-го пришёл сюда в ветхом пальтишке, стоптанных сапогах парнишка из Нижнего Новгорода. На глухой станции рабочие руки были тогда нужны. Приняли Алексея вторым ночным сторожем. За 12 рублей в месяц стерегли они ( «первым» сторожем был Иван Черногоров) хлебные лабазы да вдобавок вменено им было в обязанность работать за грузчиков. Иван Васильевич Черногоров позднее напомнит о себе своему сотоварищу,
которого узнает весь мир, напомнит о Добринке, о том, как среди больших мешочных «чувалов» читал Пешков ему и другому сотоварищу - железнодорожному сцепщику - свои сочинения.
Воспоминания о степной Добринке, о Подстепье… Волжские воспоминания… Плеханов рассказывал о «саратовской эпопее». Алексей Максимович говорил, что в памяти сердца и разума вспыхивает потрясающе исключительное впечатление, которое можно, пожалуй, сравнить с тем, что в своё время испытал Глеб Успенский в Лувре перед Венерой Милосской. На нижегородской выставке 1896 года слушал Горький олонецкую сказительницу Орину Федосову:
- Федосова - это олицетворение старой русской народной поэзии, она и сама, по внешности своей - старая, спетая песня… Она вошла, в пояс поклонилась публике, села в кресло и - на её коричневом, морщинистом лице вдруг вспыхнули два ясных огонька - её живые вдохновенные глаза, и вслед за её взглядом на зал - в зале раздался задушевный голос, говоривший старинную народную былину о Добрыне… повеяло седой стариной, поэзией русского народа, простой, но могучей, такой тоскливой и удалой… Она живая легенда, и, полуумирающая, - она всеми остатками своей жизненной энергии воскрешает перед публикой умирающую эпическую поэзию…
Нравился Георгию Валентиновичу горьковский Василий Буслаев, по сердцу был ему буслаевский энергичный монолог («Эх-ма, кабы силы да поболе мне…»); импонировал ему страстно-пассионарный порыв былинного молодца («Жарко бы дохнул я, снега бы растопил…»), который ходил по земле
отчерусской, церкви-монастыри строил, садил сады, всячески, как невесту свою, лелеял-изукрашивал землю родную.
Максим Горький вселял уверенность, побуждал, призывал, пророчествовал: «…Новый век - воистину будет веком духовного обновления… Многие испытают великие мучения, - множество погибнет людей, но ещё больше родит их земля, и - в конце концов - одолеет красота, справедливость, победят лучшие стремления человека» (т. 28, с. 150).
К.Д. Муратова в семинарии «М. Горький» (М., «Просвещение», 1981), фиксируя важнейшие даты жизни и творчества великого пролетарского писателя, акцентирует внимание на августе 1887 года, а именно - чтении в конспиративных условиях книги Г.В. Плеханова «Наши разногласия». Здесь же
отмечено присутствие ( 30 апреля - 16 мая 1907 года) М. Горького на 5 съезде РСДРП в Лондоне (как делегата с совещательным голосом), его знакомство с Г.В. Плехановым.
- О «Детях солнца» и о «Варварах» мне не раз приходилось слышать неблагоприятные отзывы. Мол, талант Горького падает… Мол, его новые драматические произведения слабы в художественном отношении и не удовлетворяют запросам времени… Так говорили даже люди, считающие себя ближайшими единомышленниками нашего высокоталантливого художника-пролетария. Теперь, когда я прочитал горьковских «Врагов», мне хотелось бы знать, что думают о них люди, пожимавшие плечами по поводу «Варваров» и «Детей солнца». Неужели и «Враги» кажутся им вещью слабой и несвоевременной? Чего доброго! Ведь это очень «сурьёзные» люди. Они умеют ценить искусство!..
- Что касается меня, грешного, то я скажу прямо: новые сцены Горького – превосходны. Они обладают чрезвычайно богатым содержанием, и нужно умышленно закрыть глаза, чтобы его не заметить…
- И, конечно, это горьковское сочинение нравится мне не потому, что оно изображает борьбу классов… Важнейший вопрос – насколько удовлетворительна именно х у д о ж е с т в е н н а я обработка злбодневного материала… Художник – не публицист. Он не р а с с у ж д а е т, а и з о б р а ж а е т. Тот художник, который изображает классовую борьбу, должен показать нам, как определяется ею душевный склад действующих лиц, как она определяет собою их мысли и чувства. Словом, такой художник необходимо должен быть п с и х о л о г о м. И новое произведение Горького тем хорошо, что оно удовлетворяет даже строгому требованию с этой стороны. «Враги» интересны именно в социально-психологическом плане. Я очень рекомендую эти сцены всем тем, которых интересует психология современного рабочего движения… Освободительная борьба пролетариата есть м а с с о в о е
движение. Поэтому и психология этого движения есть
п с и х о л о г и я м а с с ы. Разумеется, масса состоит из отдельных лиц, а отдельные лица не тождественны между собою…
- В новой пьесе Горького рабочий Левшин замечает по поводу убийства его товарищем Якимовым одного из собственников завода, жесткого Михаила Скроботова: «Эх, напрасно Андрей курок спустил! Что сделаешь убийством? Ничего не сделаешь! Одного пса убить - хозяину другого купить… вот и вся сказка». Так называемый терроризм – не пролетарский приём борьбы. Настоящий террорист – индивидуалист по характеру или по «независящим обстоятельствам»…
- А каким языком говорят все эти пролетарии Горького! Тут всё хорошо, потому что тут нет ничего придуманного, а всё «настоящее». Пушкин советовал когда-то нашим писателям учиться русскому языку у московских просвирен. Максим Горький, художник-пролетарий, у колыбели которого не стояли иностранные «бонны», не имеет нужды следовать пушкинскому совету. Он и без просвирен прекрасно владеет великим, богатым и могучим русским языком…
Июнь 1913 года: встречи в течение двух дней Георгия Валентиновича и Алексея Максимовича.
Одна из бесед :
Плеханов (читает): «Превосходная должность – быть на земле человеком, сколько видишь чудесного, как мучительно сладко волнуется сердце в тихом восхищении пред красотой!
Ну, да – порой бывает трудно, вся грудь нальётся жгучей ненавистью, и тоска жадно сосет кровь сердца, но это не навсегда дано, да ведь и солнцу часто очень грустно смотреть на людей: так много потрудилось оно для них, а – не удались людишки…
Разумеется, есть немало и хороших, но – их надобно починить или лучше – переделать заново»…
Горький: Алёша Пешков шёл босым сердцем по мелкой злобе и гадостям жизни, как по острым гвоздям, по точеному стеклу… Иногда так страстно хотелось избить мучителя-человека, и я так слепо бросался в драку, что даже теперь вспоминаю об этих припадках отчаяния, рожденного бессилием, со стыдом и тоскою…
Вначале это всего лишь детская мечта стать разбойником, грабящим «жадных» и делающим счастливыми страждущих. Потом - жутко волнующее чувство, когда хотелось встать на колени и крикнуть: «Я люблю вас, люди!» А затем уже возникает могучее волевое начало: сделать так, чтобы всё – и я сам – завертелось радостным вихрем, праздничной пляской людей, влюбленных друг в друга, в эту жизнь, начатую ради другой жизни – красивой, бодрой, честной…
Горький: Смысл многолетней общественной работы моей, как я понимаю её, сводится к страстному моему желанию возбудить в людях действенное отношение к жизни… Разве важны умственные построения, когда требуется освободить человека из тисков жизни, и разве нужно непременно на основании законов механики изломать старую, наработанную машину?…
Плеханов ( иронично, с намёком): Алексей Максимович, я помню слова «беспокойного читателя» из вашего рассказа: «Как же ты будешь вожаком, если с дорогой незнаком?»
Горький ( задумчиво). Тропы, пути-перепутья…Хмурыми осенними днями, когда не только не видишь, но не чувствуешь солнца, забываешь о нём, - осенними днями не однажды случалось плутать по лесу. Собьёшься с дороги, потеряешь все тропы, наконец, устав искать их, стиснешь зубы и пойдёшь прямо чащей, по гнилому валежнику, по зыбким кочкам болота – в конце концов выйдешь на дорогу…
Плеханов (вспоминая предшествующий разговор о Толстом):
Выйдешь на я с н у ю п о л я н у…
Горький: Лев Николаевич – из гениев гений… Но озоровал… Ох, как озоровал!.. В нём, как я думаю, жило дерзкое и пытливое озорство Васьки Буслаева…
Плеханов ( улыбаясь): Когда я читаю лекции по культурологии, непременно цитирую монолог, который Вы, Алексей Максимович, доверили произнести новгородскому озорнику и народному гению:
Эхма, кабы силы да поболе мне!
Жарко бы дохнул я – снега бы растопил.
Круг земли пошёл бы да всю распахал,
Век бы ходил – города городил.
Церквы бы строил да сады всё садил!
Землю разукрасил бы – как девушку,
Поднял бы я землю ко своим грудям,
Поднял бы, понёс её ко Господу:
- Глянь-ко ты, Господи, земля-то какова,-
Сколько она Васькой изукрашена!
Ты вот её камнем пустил в небеса,
Я ж её сделал изумрудом дорогим!
Глянь-ко ты, Господи, порадуйся,
Как она зелено на солнышке горит!
Дал бы я тебе её в подарочек,
Да – накладно будет – самому дорога!..
Горький: Дерзкое и пытливое озорство Васьки Буслаева удивительно уживалось во Льве Николаевиче Толстом, в этом яснополянском феномене с упрямой душой Аввакума, а где-то сбоку таился чаадаевский скептицизм. Проповедовало и терзало душу художника аввакумово начало. Низвергал Шекспира и Данте озорник яснополянский, а заодно и новгородский, и всея Руси. Чаадаевское же начало усмехалось над этими забавами души, кстати, и над муками её…
Плеханов (явно разделяя мнение собеседника): В предисловии к сочинению фон Поленца «Крестьянин» Лев Николаевич весьма сердито аттестовал, по его мнению, «совершенно лишенного поэтического дара Некрасова»…
Горький (улыбаясь в усы): Того самого, которого Вы, почтенный государь, в юности своей поставили в ы ш е самого Пушкина…
Плеханов ( с затаенной горечью): Был такой грех, Алексей Максимович… Самому Фёдору Михайловичу Достоевскому, у могилы Некрасова перечил… Но Лев-то Николаевич не только Некрасова лишает элементарного поэтического дара… «Весьма сомнительными поэтами» именует он Фета, Полонского, Майкова. Алексей Константинович Толстой для него – «искусственный и прозаический стихотворец», Надсон – «однообразный и слабый», Апухтин – «совершенно бездарный»… Суров был… Своим собственным аршином мериал, отмерял, оценивал… Но – великан из великанов, грандиозен, беспредельно по-русски талантлив…
* * *
Личные взаимоотношения, взаимные оценки двух крупнейших деятелей эпохи прослежены в работе Б.И. Бурсова «Плеханов и его современники» («Звезда», 1966, № 10, с. 202-210), в статье Г.П. Семановой «Г.В. Плеханов и М. Горький» («Русская литература», 1967, № 3, с. 51-71). И. З. Баскевич посвятил
данной проблеме эссе «Из истории отношений писателя и критика (А.М. Горький и Г.В. Плеханов)» (Горьковский сборник, Горький, 1968, с. 7-33).
В разное время к взаимоотношениям Плеханова и М. Горького обращались
ведущие культурологи и горьковеды ( В. Десницкий, С. Касторский,
И. Груздев, Б. Бялик, А. Волков, Б. Михайловский, С. Балухатый, В. Щербина, К. Муратова).
Традиции и преемственные связи…
