«ШОКОВАЯ КУЛЬТУРА»

«ШОКОВАЯ КУЛЬТУРА»
Author: Кирилл Соколов:
20 (181)
Date: 20–05–97
_____
_____— На что, по-вашему, похоже современное искусство Запада? На западном культурном фронте без перемен, что называется, “природа отдыхает”, — не так ли, Кирилл Константинович?
_____— По сравнению с первой половиной нашего века, когда на Западе появились такие мастера, как Пикассо, Матисс, Леже, вторая половина выглядит достаточно пресно. Думаю, что пенять на природу не стоит. Причина лежит намного глубже, в социокультурной сфере. На искусство действуют силы, впрямую не связанные с творчеством: мода, политика, телевидение. Судьба и движение изобразительного искусства находятся в руках владельца частной галереи или государственного учреждения — скажем, министерства… А они заинтересованы в уничтожении объективных критериев прекрасного и занимаются формированием своего собственного мифа. Через средства информации можно навязать публике любой взгляд на мир. Таким образом, на Западе единственным мерилом признаны новизна и вызываемый ею шок. Я бы определил большинство разных направлений западноевропейского и американского искусства как “шоковую культуру”.
_____Английский художник, распиливший труп коровы и поместивший ее в стеклянный ящик с формалином, после Венецианского биеннале получил всемирную известность. Коллеги, правда, злобно намекали автору, что, мол, неплохо бы ему сделать таким вот образом и автопортрет. Другая английская скульпторша залила цементом внутреннее пространство дома, подлежащего сносу. Когда дом разобрали, получилась его негативная форма в цементе. К этому же ряду относится очень известный блок кирпичей в галерее Гейг.
_____Интересно влияние на искусство большой политики. Этой зимой английское телевидение показало программу о становлении американского абстрактного экспрессионизма 50-х годов, о том, как развивалось это направление с подачи центрального разведывательного управления США.
_____— Пожалуйста, расскажите об этом подробнее…
_____— В пятидесятые годы на ЦРУ легла задача создания искусства — во всех смыслах альтернативного советскому соцреализму. В фокусе оказалась группа молодых художников, на которых и решили делать ставку. Через благотворительные общества в группу были вброшены большие деньги, и направление, получившее название “абстрактного экспрессионизма”, стало стремительно развиваться и распостраняться. Я не хочу сказать ничего плохого о самих художниках… Это не оценочная ситуация. Джексон Поллак, Марк Ротко, Де Куунинг — художники неплохие, хотя их слава, может быть, несколько превзошла их таланты. В общем, ЦРУ вскрыло заколоченный ящик, и “абстрактный экспрессионизм” пошел гулять по миру. В 1957 году, на Фестивале в Москве, американец разбил банку чернил о холст. На вопрос: “Что это? ” — ответил: “Это мои впечатления о Фестивале. ” Ну это, по крайней мере, было смешно.
_____— Это стало началом второй половины века.
_____— В шестидесятые годы вспыхивал и догорал поп-арт. Его потеснили перформенсы и подоспевший вовремя концептуализм. В концептуализме главное — чтобы имелась некая концепция. Выпускники художественных факультетов приносили на защиту диплома десяток машинописных страниц. Сейчас такое кажется бредом и, слава Богу, прошло. Но это — не карикатура, а только обозначение основных направлений развития.
_____— Распиленная корова, разлитые чернила… Кто на Западе покупает такие штуки?
_____— Рынок распадается на два потока — государственный и частный. Разумеется, дохлую корову купит только государственная коллекция, хотя бы по масштабам своей выставочной площади.
_____Сейчас все большую ясность приобретает направление в творчестве по организации музейного пространства. Это происходит не так, как было когда-то в СССР, когда художником делалась одна картина специально для музея. Сейчас картина или группа предметов не так существенны — важно при их помощи организовать стену или зал…
_____Помимо этого, существует частный покупатель более мелких вещей, преимущественно реалистических — в духе соцреализма.. Боюсь, впрочем, что такие работы теоретики соцреализма ругали бы за натурализм. Во всяком случае, книжную графику, которую принимали в печать московские издательства, английские редакторы считали формализмом и просили сделать нечто “более реалистическое”.
_____— Не могли бы вы как отчасти сторонний наблюдатель и, кстати, ”шестидесятник”, обрисовать место советского искусства в контексте искусства мирового?
_____— Прежде чем говорить о шестидесятых, мне бы хотелось сказать хоть коротко о наших предшественниках, в очень тяжелых условиях создававших русскую культуру XX века. Это были художники, сложившиеся в первые два десятилетия века. Культура, построенная ими, была великой культурой, охватывающей не только живопись, но и музыку, поэзию, кино, книгу… Фаворский, Фальк, Петров-Водкин, Филонов, Древин, Кузнецов, Кончаловский, Малевич, Родченко, Фонвизин, Сарьян. Я ловлю себя на том, что не могу перечислять имена, так как не упомяну здесь многих. На Западе большинство этих имен неизвестно. Энциклопедии, в лучшем случае, упоминают одного Кандинского. В общем, с русским искусством на Западе обходятся несправедливо.
_____— Кирилл Константинович, вы упомянули о книге, о книжной графике…
_____— Книга в русской культуре двадцатого века занимает особое место. Искусство оформления книги расцвело на заре века, когда появились книги, оформленные Билибиным и Добужинским, а потом и Анненковым. В двадцатые годы была сформулирована теория Фаворского о том, что книга — это организм, а на тридцатые годы пришелся расцвет уникального книжного издательства “ACADEMIA”. В это же время была издана “Калевала” с рисунками последователей школы Филонова, “Илиада” с гравюрами Суворова, “Немецкая романтическая повесть” с акварелями Фонвизина, Теренций с рисунками Митрохина, трехтомник Мериме с гравюрами Фаворского. Думаю, тогда выпускалось больше сотни названий в год.
_____В области культуры книжного оформления я затрудняюсь назвать адекватные имена на Западе, разве что Матисс и Шагал. Но они делали книгу-монографию.
_____Однако должен сказать, что современное состояние русского изобразительного искусства в целом производит впечатление тягостное. Стремительно теряется школа как в живописи, так и в графике — это чувствуется по уровню выставляемых живописных работ… Из книг, лежащих на лотках, трудно выделить что-либо отдаленно напоминающее средний уровень 6070-х годов. Основное направление определяет самый скверный тип западной обложки, и ничего кроме.
_____— Что бы вы могли сказать о своем поколении?
_____— Ну, мои годы учебы пришлись на скверное, тяжелое послевоенное десятилетие. Тогда были постановления ЦК о музыке, кино, литературе — в общем, разоблачали формализм. После института я понял, что надо доучиваться, и поскольку тогда работал как график, то стал разыскивать тексты Фаворского по теории искусства. Тогда ему дали Ленинскую премию и в этой связи начали публиковать. Это было в начале шестидесятых. Живописцы пошли в мастерские Кузнецова, Кончаловского, Фалька. Тогда же был открыт для нас Древин, погибший в 1938 г. Очень много дала выставка “30 лет МОСХа” (1962), где было представлено все поколение первой половины века. Мы искали новую точку опоры. А сказались наши поиски позже, когда определились группы и прозвучали имена Никонова, Андронова, Егоршиной, Немухина. О “диссидентах” я здесь не говорю.
_____— Могли бы вы рассказать о своей творческой практике, другими словами, о том, как вы интерпретируете окружающий вас мир?
_____— Советский художник и фотограф Александр Родченко, когда ему заказывали фотографировать некое здание, спрашивал: как фотографировать: как руины или как дворец? То есть самая беспристрастная камера фотографа давала два противоположных ответа. То же относится и к фотопортрету: модель можно сделать уродливой старухой или сногсшибательной кинозвездой. Объективное решение здесь невозможно. Для себя я построил своеобразную лестницу, соединяющую натурную работу и абстракцию. Первую ступень этой лестницы можно назвать импрессионистской. Следующая ступень выступает уже как архетип, где модель вбирает в себя характеристику большой социальной группы, — на этом строятся некоторые пейзажи Левитана, скульптора Генри Мура, то же — и икона. Следующей ступенью будет символ, где индивидуальные черты почти сняты. Примерами могут быть работы Пауля Клея или Миро, Врубеля. И наконец, своего рода идеалом здесь будут автодорожные знаки, фигуры на дверях уборной, впрочем, и рисунки внутри, на стенах. На этой ступени предмет рассматривается как функция. Завершается все абстракцией, конструирование которой строится по принципу музыки, только не во времени, а в пространстве. Все это, конечно, характеристики формальные, однако они приобретают необычайный смысл при подходах к построению картины или скульптуры, когда они реализуются в материале, пространстве и цвете. Закон пространства, в конечном счете, сводится к тому, что зрительное пространство и картинное — вещи разные, ну а материал — то, из чего создано произведение — вcегда должен быть четко выражен. Кстати, понимание пространства у меня чисто русское, а вот подходам к материалу, технологиям творчества я учился у англичан.
_____— Значит, эмиграция изменила вас как художника?
_____— В строгом смысле слова я не являюсь эмигрантом, я сохранил свое гражданство, а взял двойное только после распада СССР, но поскольку проблемы эмиграции были и моими проблемами, я счел возможным говорить о них в своем творчестве. В 1984 г. я сделал серию шелкографий “Эмиграция” и несколько альбомов, названных “Эмигрантские тетради”.
_____— Можно ли говорить о специфически эмигрантских чертах в творчестве? Об “эмиграунде”?
_____— Несомненно. Эта горечь отрыва от корней и невозможность принять проблемы страны проживания как свои собственные. Это очень ярко проявилось, кстати, у писаталя Владимира Набокова, отсюда его кажущееся высокомерие. Один из его героев говорит: “Мне остается только играть словами”. Если заменить последнее на цвета, то это уже территория моей профессии. Он искал тему искусства в прошлом — тоже, кстати, эмигрантская черта.
_____У меня такой темой стала война. Вернул меня к ней пожар, случившийся в моем доме. Когда я увидел сгоревшие лестницы, окна без оконных рам, черные стены, меня отбросило в 1943 год, когда двенадцатилетним пареньком я поступал в художественную школу, главным образом из-за карточки. Да, тогда люди и вещи раскрывались в своей настоящей сущности, без декоративного оформления. Первое, что я сделал после пожара, была серия “Дом без хозяина” листов на 70, потом картины “Выжжена серия” (199496), и сейчас я ловлю себя на том, что всякую работу я проверяю войной.
_____— Скажите, как с Британских островов выглядит все то, что происходит в России?
_____— Я — не профессиональный политик, поэтому мое мнение, мое чувство — это только мое мнение. Но было очень больно следить за распадом страны. С каждым днем страна из сверхдержавы опускалась до уровня второстепенного государства. Американский сенатор сказал по телевидению: “Победа в третьей мировой войне не стоила нам ни одного солдата”. Российские государственные деятели ездят за займами и в основном получают отказ. Это тоже очень мучительно наблюдать. Запад осуществлял свою традиционную политику по отношению к России, принятую несколько веков назад. Этого следовало ожидать, так же, как поощрения Западом отхода от русского ядра республик и областей. Процесс этот сейчас находится, увы, где-то в середине, и, похоже, следует ждать продолжения драмы. В целом это сводится к библейской идее “разделившееся в себе царство погибнет”. Одновременно идет отток конвертируемой валюты за рубеж, иначе трудно объяснить покупку новыми русскими домов в престижных районах Лондона. Все это декларируется во имя свободы, но можно и нужно поставить вопрос: “Свободы чего? ”— порнографии, воровства, грабежа и, в конце концов, свободы стариков лазать по мусорным ящикам? Думаю, на ближайшие пятьдесят лет будет стоять проблема восстановления единого государства.
_____— Кирилл Константинович, что бы вы напоследок пожелали читателям и сотрудникам газеты…— Желаю всем вам не падать духом. И особо подчеркиваю, спасибо газете “Завтра” за усилия, направленные на сохранение прекрасного живого русского языка… Так держать.
Вопросы задавал
Андрей ФЕФЕЛОВ
_____